— Я осталась в журнале и занимаюсь там самыми разными вещами, но больше всего времени, пожалуй, сейчас трачу на бигматы — большие истории, которые и являются по сути ядром журнала. Темы могут быть самые разные — от новой жизни театра до жизни московских мигрантов. Понятно при этом, что довольно странно было бы говорить о журнале в отрыве от электронных медиа, мы все сидим в одной редакции рядом друг с другом. Главные редакторы регулярно обсуждают общие темы, так что это один большой организм. Что-то мы берем у сайтов, что-то они у нас.

— Смотря что вы понимаете под большой журналистикой и большими формами. Конечно, печатных медиа становится меньше, а интернет-ресурсов — больше. Они более динамичные, они дешевле. Но это вовсе не значит, что бумага перестает существовать. Сколько можно вообще говорить о смерти бумажных медиа? Их последние десять лет только и делают, что хоронят. Просто задачи бумажных изданий становятся другими. Журнал приятно долго читать, как книгу: открыть, прочесть пару историй, отложить. Потом снова к нему вернуться. И мы поняли, что именно центральные истории сейчас работают лучше всего. Именно они и являются лицом журнала. За рецензиями и анонсами ты уже давно идешь в интернет — потому что так быстрее, проще и удобнее. В итоге у нас сложилось несколько форматов, с помощью которых мы можем рассказать практически обо всем, и главное — эта форма может быть очень динамичной. Какой-то бигмат мы можем делать несколько месяцев, а какой-то — меньше недели. Когда в Москве произошли события 6 мая, мы буквально за три дня сделали номер манифестов, где самые разные люди от Акунина до группы Pussy Riot рассказывали, как, им кажется, все будут жить дальше. Или в связи с законом о гей-пропаганде мы выпустили номер, который в итоге наделал много очень шума. Продажи у него были неожиданно высокие. Мы могли бы просто написать колонку об этом или интервью взять у кого-нибудь, но именно этот журнальный формат позволил нам собрать больше 20 историй геев, которые, не скрывая имен, рассказали о своей жизни в России. Среди них, кстати, был чиновник московской мэрии, которого уволили после этой публикации, и он был к этому заранее готов и говорил, что понимает, на что идет.

— Не думаю, что по-настоящему крутая тема может перегореть. Ну и потом, мы все-таки стараемся следить, что вокруг происходит, и либо делать то, что будет актуально, вне зависимости от того, выйдет материал сейчас или через два месяца, либо стараться не упустить момент. А то, что идея будет не нова, — меня вообще не пугает. Идеи все и так сто раз высказаны. Важно придумать, как сделать так, чтобы эта старая идея по-новому зазвучала, чтобы у нее появился новый смысл. Важнее бояться не того, что тема перегорит, а того, что ты ее непрофессионально сделаешь.

Сложно себе представить жизнь без социальных сетей. Я лично вообще не могу. И сейчас уже лента новостей в «Фейсбуке» и есть медиа. Я не захожу на 20 разных новостных сайтов, я все узнаю из этой ленты — и про культурку, и про политику, и про Михалкова с телефонной будкой. Это мое личное медиа, которое я бесконечно потребляю и потребляю.

— Ни то ни другое, мне кажется. Важно попытаться максимально объективно взглянуть на человека. Так получилось, что с Капковым я познакомилась еще тогда, когда его только назначили директором парка Горького, взяла у него одной из первых интервью. Мне, в общем, интересно было за ним понаблюдать. Понятно, что, когда общаешься с чиновником, вряд ли можно рассчитывать, что вот так вот неожиданно ты станешь свидетелем каких-то сенсаций. Это не «скандалы-интриги-расследования», это другой жанр. Меня тут больше интересовали поведенческие штуки. Как он с людьми общается, что он, не знаю, на обед ест. Интересен был человеческий портрет. С Серебренниковым все было иначе. Я, когда поняла, что буду писать этот репортаж, максимально долго старалась с ним лично не общаться — ходила на репетиции, смотрела, с разными людьми про него разговаривала, а с ним не знакомилась специально. Я при этом совсем не против того, чтобы журналист очаровывался героем: если текст при этом работает, если ты не притягиваешь реальность за уши — то окей, у тебя есть полное право на собственную оценку. Другое дело, ты все-таки должен стараться быть объективным и давать мнение разных сторон. А если не получается, это часто уже проблема редактора, который автора не взял за уши вовремя и не сказал: «Тебя, дружок, понесло куда-то не туда».

— «Респектабельный» — какое-то совсем дурацкое слово

— «Взрослый» — может быть, правильное слово. «Афиша» как-то повзрослела, стала гораздо менее хулиганской. Не знаю, хорошо это или плохо. Знаю только, что журналы — примерно как люди, у них бывают разные периоды. Сегодня я люблю тусоваться и ходить по клубам, завтра — сидеть дома и книжки читать, а послезавтра снова угорать. При этом в «Афише», которая была в разы более хулиганской, работали люди, которые в среднем были либо нашими ровесниками, либо старше. Так что это не от возраста зависит. Просто время очень сильно изменилось. Довольно долго «Афиша» жила по принципу «как скажем, так и будет» — она по кирпичикам строила тот мир, в котором сама хотела жить. Не обращала внимания на политику, на какие-то общественные вопросы, моделировала свою, новую для России реальность. И это работало, пока все вокруг не изменилось. Пять или семь лет назад было нормально и даже круто сказать: «Я не интересуюсь политикой» — ну класс, чего, молодец. А после того, как начались митинги в Москве, Болотное дело, после того как это напрямую, в общем-то, коснулось каждого из нас, эта фраза звучала бы уже как-то подленько. Мы решили сделать первый в истории журнала номер про политику. Если ты претендуешь на то, что ты городское издание, ты не можешь закрывать глаза на то, что политика стала такой же неотъемлемой частью жизни города, как очередное кафе со свежими пончиками.

— Когда я разговаривала для номера про «ВКонтакте» с ребятами, которые делают паблик «МДК», они совершенно однозначно говорили о себе именно как о новом медиа. Ну вот так теперь реагируют на новостные события — не статьей, а гифкой. Нравится мне это или нет, невозможно этого не замечать. Подростки действительно редко читают новости, вместо этого они заходят в «МДК» и видят гифку с падением метеорита, потом еще одну и еще — и вот это и является для них новостным потоком. Я, честно говоря, совсем недавно еще об этом механизме не имела никакого представления. Конечно, это будет как-то мощно развиваться дальше. Сложно себе представить жизнь без социальных сетей. Я лично вообще не могу. И сейчас уже лента новостей в «Фейсбуке» и есть медиа. Я не захожу на 20 разных новостных сайтов, я все узнаю из этой ленты — и про культурку, и про политику, и про Михалкова с телефонной будкой. Это мое личное медиа, которое я бесконечно потребляю и потребляю. Оно уже сейчас подстраивается под меня и, думаю, дальше будет развиваться в сторону все большей и большей персонификации, чтобы у меня в ленте появлялось только то, что мне по-настоящему интересно, а все лишнее отправлялось в помойку, чтобы не отнимать у меня время.

— Нет. Как и любой мой ровесник, думаю. Но тогда были свои социальные сети. Гораздо лучше были налажены связи на разных уровнях, информаторы какие-то были везде. Один человек звонит и передает новость второму, второй — третьему, и дальше по цепочке. Это в определенном смысле тоже социальная сеть. Конечно, сейчас все значительно проще. Я начинаю заниматься человеком, про которого хочу написать материал. Что я делаю? Забиваю его имя в «Гугл» и читаю все, что могу прочитать. В принципе, половина работы сделана. А дальше я понимаю — ага, про это ничего не сказано, про это хотелось бы какого-то компетентного мнения, здесь нужен инсайд. А раньше ты шел в библиотеку, сидел и копался в журналах и газетах в поисках нужной тебе информации. Интернет, конечно, все ускорил — появилась какая-то новость, и вот уже через десять минут ты на пяти разных сайтах читаешь сто высказываний на эту тему. Но сказать, что качество больших материалов, требующих кропотливой работы, улучшилось от того, что у нас появился доступ к огромному информационному ресурсу, я лично не могу. Наоборот, мне кажется, журналистика стала гораздо более небрежной. Из-за того, что медиа развиваются так стремительно, большие формы вообще страдают. Многие редакции рассуждают так: зачем я буду тратить столько денег и времени на этот материал, если у него будет меньше лайков, чем у ревизии летних веранд? И мне лично очень от этого грустно. Я люблю длинные тексты, люблю журналистские расследования, такие истории часто тоньше и глубже описывают действительность, чем острый, но сиюминутный материал. В Америке все лучше, чем у нас, потому что эти два процесса идут параллельно: с одной стороны — журналистика действия, с другой — такая классическая большая журналистика.

— Интернет мне помог, когда мы ездили делать репортаж в Якутию про местную киноиндустрию. С Москвой у этих людей почти нет каналов связи, для них гораздо ближе Гонконг и его киноиндустрия, чем то, что происходит в России. В Москве они никому не нужны. Мне про взлет якутского кино рассказал мой друг — фотограф Максим Авдеев, а дальше уже в интернете я нашла эти фильмы, какие-то обрывочные интервью и поняла, что надо ехать. Или ты имеешь в виду ситуацию, когда интернет способствовал популярности какого-то материала?

— Так часто бывает. Многие читатели, которые расшаривают в «Фейсбуке» материалы «Афиши», часто уже даже не представляют, как именно выглядит журнал. Они даже не на сайте видят наши истории, а у себя в фейсбучной ленте. Есть истории, которые на сайте срабатывают лучше и точнее, чем в журнале. Был, например, материал про новые сайты, которые делают молодые ребята в регионах. В журнале у тебя есть скриншот сайта и монолог человека, но ты не можешь тут же зайти на этот сайт, посмотреть, как он устроен. Вот такие штуки работают в интернете в сто раз лучше.

— Проблема в том, что сайт «Афиши» долгое время был довольно тяжеловесным. Туда намеренно шли в первую очередь за тем, чтобы найти адрес ресторана или посмотреть расписание фильмов. Люди не понимали до конца, как именно этот сайт устроен, про что он. А он был про все сразу: и музыка, и кино, и город, и книги. И когда наконец из него выросли три отдельные истории, в каждой из них тут же появилось больше воздуха и больше жизни. Я вот давно уже не читала почти ничего про музыку на «Афише», при всей моей любви к Шурику Горбачеву, а «Волну» читаю каждый день. Не в последнюю очередь потому, что это очень красиво. Не думаю, что «Афиша» когда-нибудь будет как W→O→S, задачи у нас все-таки разные, но какие-то интерактивные истории, конечно, будут появляться.

Авторы: Кирилл Савинов